Ученые и врачи-ликвидаторы

26 апреля 1986 года на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС на севере Украинской ССР прогремел взрыв.

Ученые и врачи-ликвидаторы

26 апреля 1986 года на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС на севере Украинской ССР прогремел взрыв.

До сих пор эта авария остаётся крупнейшей техногенной катастрофой в истории. Число погибших в разные годы от полученного облучения оценивается в несколько тысяч человек. 116 тысяч жителей районов, которые подверглись радиоактивному загрязнению, были эвакуированы.

В ликвидации последствий аварии участвовали более 600 тысяч специалистов. Их называют одним словом – ликвидаторы.

Ей позвонили среди ночи, и она тут же запросила сведения о пострадавших. «Рвота, краснота на теле, слабость – типичные признаки острой лучевой болезни, – вспоминала А. К. Гуськова. – Но меня пытались убедить, что горит пластик, и люди отравляются ядовитыми газами. Из новых сообщений я узнала, что в медсанчасти число пострадавших увеличивается, уже сто двадцать человек. Я им говорю: «Ясно, что это не химия, а лучевое поражение. Будем принимать всех».

Еду в клинику, вызываю аварийную бригаду, чтобы отправить её в Припять. В пять утра вся бригада была уже в сборе, но ждать отправки нам пришлось несколько часов. «Наверху» сомневались в необходимости вылета бригады в Припять. Самолет дали только в два часа дня, хотя врачи могли быть в Чернобыле на восемь часов раньше!».

Гематологическую группу, которая занималась забором крови у пострадавших, возглавил Георгий Дмитриевич Селидовкин, а бригаду дозиметристов – Валентин Тихонович Хрущ. Они вспоминали, что по приезде в Припять 27-го апреля их поразило царившее в городе спокойствие. Светило солнце, по улицам прогуливались парочки, в песочницах играли дети — всё это не очень напоминало место катастрофы и поначалу сбивало с толку. Но стоило учёным измерить уровень излучения, как сразу стало ясно: людей надо немедленно эвакуировать.

«Пострадавшие ничего не могли толком объяснить, неохотно шли на разговор, находились в состоянии глубокой депрессии», – говорит Л. А. Ильин, на тот момент директор Института биофизики. Толпа испуганных, ничего не понимающих людей, каждый из которых излучал дозу от 3 до 10 миллирентген в час. Само по себе это немного, но когда в одном месте собирается больше ста таких небольших источников, коллективно облучающих друг друга, их дозы складываются, и это уже вполне серьёзная угроза. Каждого из пострадавших тщательно отмыли спецсредствами, постригли, выдали новую одежду, а также провели все необходимые анализы. Среди тех, кто это делал, был Владимир Наумович Яценко, в настоящее время заведующий лабораторией СИЧ. Он вспоминает: «Увы, но 28 человек из 130, прибывших первыми, спасти не удалось. Хотя некоторых, кого мы считали безнадёжными, мы вылечили. Был у нас один герой, бригадир пожарных Телятников, который при тушении пожара на ЧАЭС получил дозу более 1000 бэр. Так вот, после пересадки костного мозга он выжил, вырулил и потом ещё долго жил. А вот те, кто гораздо меньше облучился, к сожалению, ушли из жизни…»

Первым делом в Москву отправили пострадавших с самым высоким уровнем облучения. Они поступили в клинику уже на следующее утро. К этому времени всех больных, лежавших в больнице № 6 до аварии, переместили в другие лечебные заведения, чтобы освободить место для чернобыльцев. Клиника полностью перешла в режим работы фронтового госпиталя.

Перед ликвидаторами встала непростая задача – избавиться от всего, с чем контактировали облучённые. Самолёты, на которых их доставили в Москву, разобрали и уничтожили. Всю одежду у пострадавших отобрали и сожгли. Даже асфальт у клиники, на котором они толпились перед самой госпитализацией, при помощи спецтехники пришлось раскрошить, вывезти за город и утилизировать.

Л. А. Ильин
Почетный президент ФМБЦ им. А. И. Бурназяна, д.м.н.

На месте аварии

На месте аварии

Заметную роль сыграли специалисты Института биофизики непосредственно на месте аварии. Они привезли с собой более 10 000 индивидуальных дозиметров ИКС и раздали их каждому, кто на момент взрыва был в зоне поражения. До этого на группу 5–6 человек выдавался всего один дозиметр старого образца, который не годился для работы в условиях аварии.

Месяц спустя после аварии на ЧАЭС во главе группы дозиметристов туда приехал В. Н. Яценко. «Я зависал в вертолёте прямо над реактором, – делится он воспоминаниями. – Нужно было бросить напичканную датчиками стрелу весом 1,2 тонны в самое пекло реактора, чтобы контролировать процессы, которые там происходят. Я забирался под реактор и проводил замеры там, где рабочие в одних плавках при температуре 70–80 ⁰C рыли шахту, чтобы потом её забетонировать и провести охлаждение жидким азотом. Это было необходимо сделать, чтобы реактор не просел и радиация потом не ушла в землю. Я отбирал пробы грунта в Рыжем лесу, откачивал для анализа воздух у Припяти. За все годы работы в атомной сфере я получил дозу облучения в 80 бэр».

Неоценимый вклад внесли руководители Института биофизики, в особенности директор Л. А. Ильин. Именно он, несмотря на сопротивление со стороны комиссии ЦК и военных, с большим трудом отстоял предельную дозу облучения ликвидаторов в 25 бэр, хотя изначально предполагалось, что этот показатель будет вдвое больше. «Что греха таить, мы подстраховывались, нам нужен был трёхкратный запас на возможное превышение регламентных величин, – вспоминала А. К. Гуськова. – Также Леонид Андреевич Ильин не позволил эвакуировать Киев. За это ему памятник нужно поставить. Он спас тысячи жизней! Если бы весь многомиллионный город отправили в эвакуацию, гибели людей было бы не избежать».

Всего за четыре года сотрудники Института биофизики и врачи клинической больницы № 6 обследовали более 4000 человек. Весь мир признал профессиональным подвигом их действия во время ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.